| |
Лишь Кузнец из виду скрылся,
Думой тяжкой озабочен,
Сей же час к скале явился
Тот, кто хитростью порочен.
Сна не знающее око
За Провидцем наблюдало
И, его услышав слово,
Алчностью затрепетало.
Был с рождения Лукавый
Сердцем пуст и мыслью низок,
И никто иного нрава
Не был так к богатствам близок:
Громовержцу угождая,
Возымел его он щедрость.
Но помыслил, власть желая,
Он властителя низвергнуть.
Об Огне ж теперь услышав,
Он в надежду облачился.
Так Лукавый у Провидца
Тайну выпытать решился.
Подошёл к Провидцу, молвил:
«Громовержца ты ль сильнее?
Что ж сковать себя позволил,
Коли власть твоя грознее?
Может быть, и Тартар мрачный
Не страшит тебя отселе,
Иль судьбы подарок страшный
Не явил себя на деле?
Громовержец беспощаден,
Помни то. Признайся всё же:
Слов твоих поток напрасен, –
Все они покрыты ложью.
Ты затем Огонь похитил,
Чтобы землю пред собою
Преклонить чудесной силой.
То ль имеешь? Нет, иное!
Сил не зная властелина,
Ты сгубил своё стремленье.
Но раскаянье явилось.
Я ль не прав в своём сужденье?»
В этот миг Провидца очи
Гневом праведным сверкнули,
И, пронзая темень ночи,
Звуки слов его взметнулись:
«Чую я, не зовом сердца
Ты влеком. Ты жаждешь власти
И, быть может, Громовержца
Свергнуть хочешь в одночасье.
О, несчастный! Мыслью алчной
Дух ты свой терзаешь вечно.
Для чего ты жизнью праздной
Губишь истину беспечно?
Что, скажи, вершить ты будешь,
Коль, безумию подвластен,
Силу грозную добудешь?
Лик судьбы твоей ужасен!
Возрастив гордыню злую,
Ты мертвее камня станешь.
Для того ли власть такую
Ты иметь себе мечтаешь?
Мысль лелеешь ты пустую
И напрасно ум тревожишь.
Власть же Пламени святую
Ты вовек понять не сможешь».
«Отчего ж ты в том уверен? –
Рёк Лукавый удивлённо, –
Расскажи мне, в чём секрет твой,
Может, я и смыслю что-то.
Для чего хранишь ты тайну,
Непонятную для мира?
Власть твоя – не плод мечтанья ль?
Так поведай, в чём же сила?»
И ему Провидец молвил:
«Власть великую скрывает
Тот Огонь, что светом добрым
Души наши согревает.
При явленье мирозданья
Он принёс свободы силу,
Подарив любви сиянье
В жизнь родившемуся миру.
Огнь святой в сердцах хранится.
В свете нет его могуче.
Тот над миром воцарится,
Кто его познает лучше.
Возлюби любви творенье
Всем души своей стремленьем,
И познаешь наслажденье
Вечной истины прозреньем.
Знай, чем чище и сильнее
Свет любви твоей зажжётся,
Тем и власть твоя прочнее
Над землёю вознесётся!»
Но сказал ему Лукавый
С удивлённою досадой:
«Что глаголешь ты, несчастный?
Мне ль любви для счастья надо?!
Я спросил тебя о силе,
Что познал ты через Пламень.
Неужели разум выпил
У тебя холодный камень?»
«Нет! – Сказал Провидец снова, –
Разум мой лишь укрепился
Здесь, в мучении жестоком.
Дух же мой возвеселился.
Ты ж понять того не можешь,
Раб наживы. Ты – бессилен,
Коль любовь в себе не множишь.
Твой удел лежит в могиле!»
Злобою взвился Лукавый,
Тьму и холод в сердце чуя.
И в отчаянье вскричал он,
Мысль убив в себе благую:
«Слушай, гордый похититель!
Ты сокрыл у Громовержца
Огнь бессмертный и всесильный.
В вечный мрак пойдёшь за это!
Только солнце над горою
Встанет, скалы освещая, –
Под твоей тогда стопою
Твердь расступится земная.
Будешь в Тартар ты низвергнут.
Нет страшнее наказанья!
Там пленят тебя навеки
Бесконечные страданья.
Там, где нет живого света,
Ты любовь забудешь вскоре.
В ней раскаешься. Но вечно
Будешь знать тоску и горе!»
И Лукавый прочь умчался.
Уж рассвет, слепя вершины,
На востоке разгорался.
Был в раздумии Провидец.
|
| |
|